— Не говори красиво, Станислав. — Гуров выпил его водку и закурил.
— Чудится мне, что бухгалтера убили не за бухгалтерские дела, — сказал Крячко. — Ищем мы не там, да и не знаем, что ищем. Главное, инициатива не у нас.
— Обязательно, — согласился Гуров, — надо ее каким-то образом перехватить. Как? Понятия не имею. На складе мы ничего не найдем. Ты прав, Байкова напугали так, что он рта не раскроет. Киллера, который убил главбуха, думаю, уже нет в живых, и на заказчика нам не выйти.
— Лев Иванович, не изображай. Ты сам отлично знаешь, путь у нас один: выявить их людей в офисе и сыграть с ними втемную, — сказал Крячко. — А психолог у нас один, я лишь скорохват.
— Уничижение — грех паче гордыни, что ты присоветуешь?
— Ты сам большой и умный. — Крячко снял телефонную трубку, позвонил домой. — Добрый вечер, дорогая. Где я? На презентации у твоего давнишнего друга Льва Ивановича Гурова. Ты знаешь, он не бабник, у него во множестве присутствуют другие недостатки. Когда? Минуточку. — Он крикнул Гурову, который возился в кухне: — Благоверная интересуется, когда ты меня отпустишь?
— Давно бы ехал, и чего пристал, не понимаю, — ответил Гуров. — Пользы от тебя как от козла молока.
— Слышала? Оскорбляет. Для них дело привычное, хлебом не корми, дай пнуть подчиненного. Выезжаю.
Крячко только положил трубку, как телефон зазвонил.
— Слушаю. Он самый. Где? Из какого оружия? Поздравляю, майор, значит, убийство ты раскрыл в кратчайшие сроки. Или, как выражаются газетчики и фраера, по горячим следам. Спасибо, что позвонил.
Крячко прошел на кухню, взял со стола бутылку, плеснул в стакан и выпил:
— Малого нашли у Ленинградского рынка, застрелен из того же автомата, который был упрятан под тело.
Гуров равнодушно кивнул, закурил.
— До завтра. Принесет это результат или нет, я утром еду в Первую градскую, помогу больному зашнуровать ботинки.
Байков подошел к машине Гурова так аккуратно, словно нес на голове сосуд с водой. Такая походка была типична для радикулитчиков. Сыщик оценил артистические способности юриста и из машины не вышел, не помог сесть, лишь открыл переднюю дверь, на стоны Байкова и сложные маневры усаживания попросту не обратил внимания. Они уже виделись в палате, здоровались, на просьбу Байкова дать ему полежать еще пару деньков, Гуров не ответил, заведующий куда-то «пропал», дежурная сестра принесла вещи, сыщик сказал, мол, одевайтесь, я жду внизу в машине, и исчез. Его обещание помочь «больному» обуться оказалось пустой угрозой.
Вернувшись к машине, Гуров вынул из кармана специальный аппаратик, который тут же зафиксировал, что машине за считанные минуты успели прилепить «уши». Сыщик не стал их искать, отнесся к происшедшему философски.
Наконец Байков уселся, вытер лицо платком и сказал:
— А вы совершенно равнодушны к чужим страданиям?
— Отчего же, Григорий, я вам искренне сочувствую, — Гуров взглянул на орлиный профиль юриста, на смоляные волосы и брови и мягко тронул «Жигули».
Они влились в поток машин, развернулись в обратную сторону и двинулись к центру.
— Я хочу домой, у меня больничный, — Байков пытался говорить уверенно. Гуров молчал, следил за дорогой, поглядывал на «ведущий» их «Форд». Затем вздохнул, закурил, предложил сигарету Байкову и миролюбиво сказал:
— Заскочим в фирму. Если в течение часа вам не станет лучше, я отвезу вас домой.
— Вы полагаете, что именно в этом состоят обязанности начальника службы безопасности? — язвительно спросил Байков.
— Черт его знает, в чем состоят мои обязанности, — равнодушно ответил Гуров.
Он прекрасно понимал, что коммерсант ждет вопроса о записке, которую он передал вчера. Но задавать подобный вопрос было и рано, и глупо, и уж, конечно, не в присутствии посторонних.
— Вот попал так попал, — начал нерешительно Байков. — Вы человек посторонний, казалось бы, на такую щепетильную тему следует говорить с друзьями… — Он замолчал, ожидая, что Гуров ему поможет откровенничать.
Сыщик лишь понимающе кивнул, любопытства не проявил.
— Видите ли, Лев Иванович, сугубо между нами, я еще не алкоголик, но запойный, и уже три дня в пурге, а тут еще радикулит схватил железной лапой, вот и решил упрятаться в больницу, привести себя в порядок. Мне пить совсем нельзя: бессонница, провалы в памяти. Какой же я к черту юрист, ежели ни черта не помню. К примеру, вчера: помню, что Ивана Сидоровича убили, как выпили — помню, а дальше — словно черная дыра. Дома лежу, санитары… Упал, наверное, и Лешке в больницу позвонил уже по автомату, но в беспамятстве.
Гуров повернулся к Байкову, изобразил максимум понимания, обаятельно улыбнулся:
— Обязательно. Русский, талантливый, значит, обязательно запойный. — И закончил фразой, которую юрист понял несколько позже: — Простенько, со вкусом, но очень бездарно. И как Карцев говорит: «Но сегодня».
Появление Гурова и Байкова в офисе вызвало небольшой переполох. Секретарша Юдина, элегантная красавица Елена, даже вышла из-за стола, провела холеной ладонью по небритой щеке Байкова, прошептала:
— Бедненький. — На Гурова взглянула строго и одновременно кокетливо. — Вы, Лев Иванович, просто монстр. Зачем же больного человека?.. — Она не договорила, лишь махнула ручкой. — У шефа переговоры, закончатся, доложу. — И вернулась на свой трон.
В своем кабинете, как учил его криминалист, Гуров опустил жалюзи, кивнул на кресло.
— Кончайте валять дурака и располагайтесь. Вчера лучшие специалисты провели здесь санитарную уборку, нас никто не слышит.
Он достал бутылку коньяка, плеснул в стакан, протянул гостю.
— Как-нибудь на досуге я прочту вам короткую лекцию, как изображать запойного. Радикулит у вас с грехом пополам получается, а запой вы изображаете ни в…, ни в Красную Армию.
— Не понимаю…
— Охолонись, Гриша, ты имеешь дело с профессионалом, выпей, сними напряжение. Ты парень неглупый, правда, и не шибко умный, уговаривать я тебя не собираюсь. Скажу несколько слов, ты сам решишь, как тебе жить дальше. Ты только учти, что очень скоро ты в этом же кабинете будешь плакать и просить о помощи. Потому ты мне не хами. Не хочешь — не откровенничай, но взаимоотношения со мной не порти. Чушь несу. — Гуров закурил, двинул пару кресел, начал расхаживать. — Хами не хами, я все равно буду тебя спасать. Ответь только на один вопрос: ты уже под статьей или тебя используют втемную и на сегодня ты пока неподсуден?
Байков выпил коньяк, легко поднялся, налил себе вторую порцию. Гуров достал из стола электробритву, указал на розетку.
— Приведи себя в порядок.
Пока Байков брился, Гуров позвонил в машину Крячко, спросил:
— Что у тебя?
— Ну, по старой памяти дали мне две машины, так что я сам — третий.
— На какой срок?
— Пять суток.
— Ну, как минимум двое суток вас ждет перекур с дремотой.
— Спасибо, я всегда тебя любил. Ждать и догонять — самое милое дело, — сказал флегматично Крячко. — Сам понимаешь, дело практически бесперспективное. Когда они появятся, то ждать и играть мы права не имеем, а брать — значит тянуть пустышку за недоказанностью.
— Отвечу твоей же присказкой — ты большой, ты умный.
— Очень большой и очень умный, — поправил Крячко. — Больной у тебя? Молчит, конечно.
— Он бреется. Звони, — Гуров положил трубку.
Байков почистил бритву, положил на стол.
— Спасибо, Лев Иванович.
— Пустяки, Гриша, мелочи жизни. Я подумал и понял, что ты черту пока не преступил. Вчера узнал об убийстве главбуха, понял, что гуляешь по проволоке без лонжи и даже без зонтика, решил мне открыться, но тебе тут же позвонили и сказали, что не следует изображать героя, дочь у тебя одна и, судя по всему, другой уже не будет.
Байков так побледнел, что Гуров испугался, как бы действительно парень не грохнулся, и налил ему еще коньяка.
— Я тебя ни в чем не осуждаю. Однажды у меня украли любимую жену и ее сестру, я твое положение понимаю, лишних слов от тебя не жду. Я освободил их способом, для тебя недоступным, но у меня и лучших сыщиков России в услужении не было. Давай прокачаем ситуацию. Как я понимаю, она проста, как задница ребенка. Года два назад ты отказался подписать какой-то контракт и начал объяснять шефу, что тот собирается совершить глупость. Тогда к тебе обратился Мефистофель, протянул доллар и предложил заткнуться. Шеф колебался. Криминала в контракте не было, доллар был длинный, и ты решил чисто по-советски: мне что, больше всех нужно? Ты подписал, получил свой доллар, и мышеловка захлопнулась. Такую историю даже Шехерезада не рассказывала, потому что уже в то время она считалась старой и пошлой. Ты криминала не видел, возможно, не видишь и сегодня, но, когда вчера застрелили главбуха, ты понял, что стоишь на краю. Идти к шефу, признаться, что получаешь деньги не только у него, ты постыдился, решил обратиться ко мне: и человек новый, ты меня не предавал, и профессионал. Дальше произошло то, что произошло. Теперь я тебе расскажу, как ситуация ляжет дальше. Твою пятилетнюю Дарью мы на какое-то время убережем. Но, во-первых, только на какое-то время, а во-вторых, Мефистофель любит носить белые перчатки. Это так элегантно. Но, бывает, их снимает и в любой момент может шепнуть: «Да уберите вы этого грешника, у меня от одного его вида аппетит пропадает». Ну, как?
